 |
ЖУРНАЛ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ
| 07-2004 |
ЦЕРКОВНАЯ ЖИЗНЬ
Наше дело - молиться
Беседа с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром
- Ваше Высокопреосвященство, редакция "Журнала Московской Патриархии" и весь Издательский Совет от всей души поздравляют Вас с 75-летним юбилеем и желают Вам многих милостей Божиих и еще долгих-долгих лет архипастырского служения - на благо Святой Православной Церкви. Ваша жизнь - яркий пример такого служения, и пребывание на кафедре митрополитов Санкт-Петербургских, второй по значению в Русской Церкви, которую Вы занимаете уже девятый год, духовно окормляя народ Божий в северо-западных пределах нашего отечества, стало венцом Вашего необыкновенно сложного и богатого событиями жизненного пути. Хотелось бы услышать хотя бы краткий рассказ о Вашей жизни.
- Я родился в семье диакона в городе Актюбинске, в Казахстане, в 1929 году. В то время храмы уже начали закрывать, но Александро-Невский храм в Актюбинске был еще открыт, и в нем совершались богослужения. В этом храме служил мой отец.
Жили мы очень бедно. В 1933 году был страшный голод, множество людей умирало, были даже случаи людоедства. И я тоже умирал от голода... Мой папа пришел в храм в большом горе. Настоятель его спрашивает: "Отец Савва, что ты такой грустный?" А нас было четверо детей в семье. Отец говорит: "Самый младший умирает с голоду". Тогда настоятель достал кусочек золота от церковной чаши, хранившийся у него, и отдал отцу. Однажды храм ограбили: украли золотой потир, который разбивали в алтаре камнями. Сторож услышал это и спугнул воров, которые убежали, унося свою добычу. Но кусочек чаши закатился под жертвенник, его нашли и отдали настоятелю. Так вот этот кусочек золота, а также золотые крестики и цепочки, принадлежавшие нашим родственникам, сдали в Торгсин (были тогда такие магазины, куда можно было отнести золото и другие драгоценности и сдать их) и купили продукты: муку, масло, крупу. Так меня и спасли.
В последующие годы антирелигиозная кампания в стране стала усиливаться. Мою старшую сестру исключили из школы как дочь священнослужителя. Мы были лишенцами, нам не давали продуктовых карточек. Жизнь была очень тяжелая. И я до 1943 года даже не знал, что мой папа был диаконом, потому что нам, маленьким детям, боялись об этом говорить. За отцом охотились, искали его, так что он вынужден был скрываться: работал проводником, ездил на поездах дальнего следования.
В 1943 году в Джамбуле, куда мы переехали, спасаясь от преследования властей, открылся храм. И мой отец, который уже по возрасту не годился для службы на фронте, пришел туда помогать его восстанавливать и сказал настоятелю, кто он такой. Когда начались богослужения в храме, а это было зимой, он служил, надевая стихарь, который ему сшили из мешковины, на шинель.
Тогда я начал ходить в храм, но прятался на клиросе, потому что детям нельзя было посещать храм, это запрещалось властями. Я начал потихонечку петь на клиросе, освоил нотную грамоту. Так и прилепился душой к Церкви. Когда пришло время выбирать жизненный путь, я сказал папе, что пойду учиться в семинарию. Но перед этим я окончил бухгалтерское отделение статистического техникума в Джамбуле, чтобы иметь специальность - на случай возвращения гонений. Я знал, что меня как священнослужителя может ожидать, ведь антирелигиозная кампания в любой момент могла возобновиться с новой силой.
В 1948 году я поехал поступать в Московскую Духовную семинарию. Экзамены мы сдавали еще в Новодевичьем монастыре, а в октябре уже переехали в Троице-Сергиеву Лавру. Первый класс жил тогда в надвратной башне.
Лавра дала мне очень много. Когда я приехал в Москву и увидел ее дивные храмы, я был потрясен. Но обитель Преподобного Сергия произвела на меня еще более сильное впечатление: ступив на ее святую землю, я упал на колени и взмолился ко Господу, чтобы Он оставил меня здесь навсегда.
По окончании семинарии я вернулся на родину и правящим архиереем Казахстанской епархии архиепископом Николаем (Могилевским, † 1955) был рукоположен целибатом сначала во диакона, а потом и во священника. Тогда же я подал документы на заочное отделение Ленинградской Духовной академии, потому что в Московских Духовных школах такого отделения тогда не было. Начал учиться, затем перешел на дневное отделение, которое и окончил, получив звание кандидата богословия за работу "Троице-Сергиева пустынь Петроградской епархии. Исторический очерк".
После окончания академии я был оставлен там преподавателем Священного Писания Ветхого Завета. Мне очень нравилась преподавательская деятельность, и я не мечтал ни о чем другом. Но Господь судил мне иной путь. На меня обратил внимание митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов, † 1978), который в те годы руководил Отделом внешних церковных сношений, и предложил мне перейти на эту совершенно новую для меня стезю церковного служения.
Сначала меня стали приглашать сопровождать гостей и участвовать в мероприятиях, организуемых Отделом внешних церковных сношений. Так я постепенно приобретал опыт. Тогда я впервые встретился с представителями экуменического движения и сам стал участником этого экуменического, миротворческого процесса.
Потом митрополит Никодим предложил мне принять монашество. Я долго это обдумывал, мы говорили с ним - разговор был очень серьезный. В семинарии меня очень хорошо приняли студенты, мне нравилось быть преподавателем, нравился и сам предмет - Священное Писание Ветхого Завета. Я был одинокий, у меня никого не было, и я думал, что здесь, в Ленинграде, так и останусь и буду жить. У меня не было других желаний. Но Владыка Никодим убедил меня, а он умел убеждать, перейти на новое служение.
Я согласился, и меня сразу направили в Иерусалим, заместителем начальника Русской Духовной Миссии. Будучи уже иеромонахом, я пробыл там полгода. Потом меня пригласили в Париж, на заседание Всемирного Совета Церквей. Митрополит Никодим решил направить меня туда на новое послушание.
Я принимал участие в заседании ЦК ВСЦ, затем приехал в Женеву, где мне показали экуменический институт, штаб-квартиру ВСЦ, познакомили с нашими русскими эмигрантами. Но вдруг, совершенно неожиданно, в октябре 1962 года, меня с отцом Виталием Боровым направили наблюдателями на первую сессию II Ватиканского Собора. Там мы пробыли два с лишним месяца. Я увидел весь аппарат Римско-Католической Церкви, познакомился со многими людьми. Это приоткрыло для меня картину жизни другой, но тоже апостольской Церкви.
- Во время Вашего служения за границей Вы объездили, можно сказать, весь мир. Что было тогда для Вас самым главным?
- Возможность внести свой вклад в сохранение мира, по одной из заповедей Блаженства, данных нам Господом нашим Иисусом Христом.
Я побывал в сорока странах мира: в Японии был восемь раз, в США - восемь раз, два раза как представитель нашей Церкви принимал участие в заседаниях Генеральной Ассамблеи ООН. Тогда, в 1960-е годы, ясно чувствовалась опасность новой мировой войны, напряженность в отношениях между государствами. Все чувствовали и понимали, что надо что-то делать, чтобы не допустить новой войны. Миротворческое служение Церкви оказалось очень востребованным и допускалось советским государством.
Я был и во многих странах Африки, в Индии был три раза, в Канаде - два раза. Все это было очень интересно и дало мне большой опыт. В течение пятнадцати лет я принимал участие во всех заседаниях ЦК ВСЦ и семь лет я состоял его членом.
- Владыка, глядя на Вас, думаешь, что у Вас в душе всегда царит мир. Кажется, что все посланное Вам Господом Вы принимаете спокойно, с миром в душе. Это действительно так?
- Я взял себе за правило: никогда ни от чего не отказываться, куда бы меня ни посылали. Я понимал, что это Господь меня ведет. Много раз мне приходилось менять место служения, причем совершенно неожиданно. Конечно, каждый раз это было тяжело, но, принимая это как от руки Божией, примириться с этим гораздо легче.
Вообще-то я человек южный, плохо переношу холода, но пришлось и это выдержать. Например, когда меня из моего любимого Ростова-на-Дону в 1973 году направили в Иркутскую епархию, мне было очень трудно это принять. Узнав о решении Синода, я два часа сидел у окна и думал, что мне делать. Если бы я был северянин, я не боялся бы ехать в Сибирь, но я никогда на Севере не был. А Иркутская епархия в то время была огромной - от Иркутска и Читы до самой восточной точки на карте нашей страны. В нее входили Бурятия, Якутия, Хабаровск, Владивосток, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск, Сахалин и Магадан.
Однако климат оказался для меня неподходящим. Я пробыл там год и десять месяцев и заболел так, что мне запретили летать на самолете. Но я продолжал летать - иначе было нельзя. Из Иркутска летел в Москву, из Москвы, скажем, в Африку, на заседание ЦК ВСЦ, затем возвращался обратно в Иркутск. Или летел в Японию - там я раз в год участвовал в заседании миротворческой конференции. Я четыре раза был в Хиросиме и был даже на острове Окинава, где находилась американская военная база. Не все японцы бывали на Окинаве, не все бывали и в Хиросиме. Это была очень важная миротворческая работа, на которую меня благословляла Церковь.
И когда меня в 1987 году перевели из Краснодара в Псков, я тоже очень переживал: Север, холодно... Там все было страшно запущено, во дворе кругом бурьян рос. Да и литургическая жизнь была не на высоте. Но потихонечку все наладилось. Господь благословил мне возвращать к монашеской жизни Святогорский монастырь, где похоронен Александр Сергеевич Пушкин, открывать в епархии храмы, возобновлять богослужения. И когда я уезжал из Пскова, я плакал. Это такое место! Настоящая святая русская земля! В одном Пскове было сорок пять храмов! Правда, только шесть или семь тогда были действующими. За годы моего служения удалось открыть еще примерно столько же. Сейчас уже, конечно, больше. И куда там ни поедешь - это святыня на святыне!
Если бы я не побывал во Пскове, в моей жизни, в моем духовном сознании остался бы некий вакуум, пропасть. Если бы я не познакомился с Псково-Печерской обителью, я бы не знал подлинно русской святости, не знал бы русского подвига. Я вспоминаю эти годы с таким благоговением, с такой благодарностью Господу!
- Пожалуйста, расскажите немного о Святейшем Патриархе Алексии, ведь известно, что Вы долгие годы сотрудничали с ним в сфере международной деятельности нашей Церкви.
- Я много лет шел рядом со Святейшим, тогда еще Владыкой митрополитом. Мы часто встречались с ним на международных конференциях. А когда он стал Управляющим делами Московской Патриархии, часто приходилось обращаться к нему со своими проблемами - мы все, архиереи, приходили к нему, потому что бывали случаи совершенно неразрешимые на месте. И он нам всегда старался помочь, даже выезжал в епархии для помощи архиереям.
Вообще он очень выдержанный, очень наблюдательный, очень терпеливый человек: не обдумав все как следует, никогда ничего не скажет. Он много и не говорил, делал все потихонечку, но результат всегда был. Нам, епархиальным архиереям, он всегда оказывал большую поддержку. И все архиереи с благодарностью вспоминают тот период, когда Владыка Алексий был Управляющим делами. Он был очень внимателен ко всем.
Кстати, одной из первых его поездок по епархиям, когда он стал Патриархом, была поездка ко мне, в Псков. Ему тогда все очень понравилось, он пять дней у нас прожил: служил, все осматривал, прогуливался. Но пришло время, и, вспомнив мою просьбу, он предложил мне вернуться в Ростов-на-Дону.
Расскажу еще об одном запомнившемся мне событии. В марте 1992 года Святейший Патриарх возвел меня в сан митрополита и в Успенском патриаршем соборе Московского Кремля надел на меня свой митрополичий клобук, оставшийся у него со времени его служения в Петербурге. Тем самым он как бы предсказал мне служение в Северной столице.
Какое-то время я пробыл в Ростове, потом Святейший звонит мне и говорит: "Я Вам предлагаю Петербург". Я отвечаю: "Ваше Святейшество, мне и здесь хорошо, я всем доволен. Но если Вы благословляете, если это нужно для Церкви, то я согласен". Так я стал митрополитом Санкт-Петербургским.
- Что самое важное для Вас в Вашем служении в Петербурге, ведь Санкт-Петербургская - вторая по значению кафедра в Русской Церкви.
- В 33 года я был рукоположен во епископа, вернулся в Петербург через 33 года после отъезда отсюда и стал 33-м митрополитом Санкт-Петербургским. И родился я далеко-далеко, но в один день с этим прекрасным городом. Вот такая символика.
Было много трудностей, но сейчас в душе постоянная радость... Служить в таких соборах, в таком городе... После службы я всегда стараюсь сказать слово, делаю это от души, и люди это чувствуют, собираются на мои службы. Детей я всегда сам причащаю, а иногда бывает очень много детей на службе.
Сразу по прибытии сюда я стал просить священников, чтобы служили по Церковному Уставу. Сначала меня встретили настороженно, но потом поняли, что тем, кто трудится, бояться нечего. Я считаю, что трудящийся всегда достоин своей награды. И у нас в епархии сейчас спокойно. Я стараюсь людей воспитывать, приглашаю к себе, беседую...
После того как наша Церковь на Архиерейском Соборе 2000 года приняла доктрину социального служения, мы в нашей епархии учредили несколько отделов, которые помогают местному правительству и местному населению в решении трудных вопросов. У нас есть отдел образования, отдел просвещения, отдел социального служения, отдел по воспитательной работе в исправительных учреждениях, отдел по работе с военными, совсем недавно мы учредили новый отдел - по борьбе с наркоманией. Мы стараемся помочь людям. Во многих храмах организованы воскресные школы. Состоятельные храмы помогают людям, живущим за чертой бедности.
Мы открыли православную радиостанцию "Град Петров", которая ведет просветительную работу, иногда, конечно, реже, чем хотелось бы, получаем возможность выступать и по телевидению.
Когда я приехал в Петербург, Господь мне благословил принимать ключи от Александро-Невской лавры, возвращать ее к монашеской жизни. Потом мы возрождали Александро-Свирский монастырь, другие обители, в том числе Тихвинский монастырь, а через несколько дней по благословению Святейшего Патриарха я полечу за чудотворной Тихвинской иконой Божией Матери в Америку.
За время моего служения в Санкт-Петербургской епархии восстановлено и построено сорок семь храмов, возрождено десять монастырей. В этом нам помогают светские власти, с которыми сложились добрые, хорошие отношения. Например, недавно Валерий Павлович Сердюков, губернатор Ленинградской области, подписал документ, по которому выделяется несколько миллионов рублей на восстановление Тихвинского монастыря. Мы очень благодарны за эту помощь.
И еще одну радость благословил мне Господь: через 75 лет после его закрытия служить в храме Спаса на крови - красивейшем храме Петербурга и всей России. Моя старшая сестра, которая живет со мной, сказала мне после той Литургии, что я никогда еще так не служил. Все молившиеся за этим богослужением пережили необыкновенную духовную радость, такое было вдохновение, такая благодать...
Теперь разговор идет о соборе в Смольном. Может быть, мы найдем общий язык с городскими властями и удастся договориться хотя бы о совместном с музеем использовании этого храма. Конечно, они понимают, что такой собор должен служить по своему назначению.
Я всегда повторяю: "Слава Богу за все!" Надо терпеть, бывает ведь и хуже, не бывает всегда все хорошо. А наше дело - молиться. Если тебе плохо, скажи: "Господи, помоги, Ты же меня сотворил для радости, для блаженства, помоги!" Так понемножку воспитываю словом, и слава Богу, люди идут в храм, и на богослужении в наших храмах сегодня много мужчин, много молодежи.
Когда я напутствую молодого священника, я говорю ему, что путь священнослужения - это несение креста на Голгофу. Со стороны кажется, что это почетная должность, но священник чаще других людей встречается и с трудностями, с искушениями сил зла, тогда сердце его кровоточит, он испытывает боль неимоверную, и только помощь Господа дает ему силы исполнить свой долг.
- В конце беседы традиционно Ваши пожелания читателям нашего Журнала.
- Я всегда с удовольствием беру в руки "Журнал Московской Патриархии", читаю его, просматриваю. Мы все должны поблагодарить Вас за то, что Вы улучшили его качество. Он стал такой нарядный, праздничный. Стали разнообразней и интересней материалы, полнее освящаются события в епархиях нашей Церкви. Ведь всем нам нужно знать о современной церковной жизни. Нам интересно знать, что происходит, например, в Рязани, а что во Владивостоке... Это объединяет.
Я всем священникам говорю, чтобы они выписывали и читали "Журнал Московской Патриархии". Журнал замечательный. К сожалению, сейчас молодежь не питает любви к книге, к чтению, и молодые священники тоже. Раньше мы, будучи студентами, покупали старые журналы, старались использовать любую возможность, чтобы знакомиться с церковной печатью.
"Журнал Московской Патриархии" не просто информирует, но и помогает нам в нашей практической жизни, там можно найти решение многих насущных вопросов. У каждого священника, даже у каждого верующего человека должен быть наш официальный церковный журнал. Я желаю, чтобы число ваших читателей росло, чтобы интерес к вашему изданию не ослабевал.С Владыкой Владимиром
беседовала М. В. Жилкина,
ответственный секретарь
Издательского Совета
и "Журнала Московской Патриархии"
 |
Родители Владыки Владимира -
отец Савва и матушка Гликерия Котляровы |
 |
Протоиерей Иоанн Певунов,
священник Владимир Котляров,
священник Савва Котляров.
1954 год |
 |
Священник Владимир Котляров (второй слева)
с архиепископом Алма-Атинским Николаем
и клириками кафедрального собора Алма-Аты |
 |
Протоиерей Виталий Боровой,
епископ Никодим (Ротов)
и архимандрит Владимир (Котляров) |
 |
| Епископ Подольский Владимир (Котляров) |
 |
| На заседании ЦК ВСЦ в Утрехте |
 |
Выпускники Московской Духовной семинарии
через 25 лет после ее окончания |
 |
Во время одного из визитов
Святейшего Патриарха Алексия
в Санкт-Петербургскую епархию |
 |
Архиепископ Псковский и Порховский Владимир
в Псково-Печерском монастыре |
 |
Во время одного из визитов
Святейшего Патриарха Алексия
в Санкт-Петербургскую епархию |
 |
| В Санкт-Петербурских Духовных школах |
 |
После молебна на площади
перед Александро-Невской лаврой |
