ЖУРНАЛ  МОСКОВСКОЙ  ПАТРИАРХИИ
05-2010

ЦЕРКОВЬ И ОБЩЕСТВО

Испытание войной. Русское православие и сталинизм

Сегодня все чаще можно встретить утверждение, что в тяжелые годы Великой Отечественной войны Сталин якобы способствовал «возрождению» Русской Православной Церкви.
При этом странным образом замалчивается тот факт, что Сталин был создателем самого кровавого богоборческого режима в истории.
Любые попытки оправдать сталинский режим победой в Великой Отечественной войне несостоятельны.
Не советский патриотизм, а живое чувство любви к Родине стало для народа источником духовных сил.

       То, что абсолютное большинство ветеранов Великой Отечественной войны являются сталинистами, - миф. И из литературы, и из собственного опыта общения с бывшими фронтовиками нам известно, что они в основном крайне негативно отзывались о Сталине, говорили о нем как о тиране и палаче.
       Те. кто сегодня славят «вождя победы», не любят вспоминать о том, что именно Сталин в 1946 году отменил праздник Победы, который был восстановлен только в середине шестидесятых годов. Сталинисты «забывают» и тот чудовищный факт, что Сталин непрерывными репрессиями и своим безжалостным отношением к нашим солдатам во время войны истребил больше русских людей, чем Гитлер.

Метаморфозы советского патриотизма

       Начало войны с гитлеровской Германией, как известно, было катастрофическим для СССР: всего за несколько месяцев Красная армия отступила до Москвы, к ноябрю 1941 года в плен сдались свыше 3,5 млн. советских солдат и офицеров. При этом факты свидетельствуют о существовавшем к началу войны военном превосходстве СССР. 22 июня 1941 года со стороны Германии на границе СССР стояли 91 пехотная, 17 танковых, 9 моторизованных дивизий. Красная армия, соответственно, располагала 198 стрелковыми дивизиями, 13 кавалерийскими, 61 танковой, 31 моторизованной дивизией, 16 воздушно-десантными и 10 противотанковыми бригадами. У Германии было 43000 орудий, 3628 танков (все старой конструкции), 2500 самолетов. У СССР на западной границе было 60000 орудий, 12379 танков (1600 новейших Т–34 и KB), 11000 самолетов. Общая численность германских войск составляла 2 млн. 700 тыс. человек, советских - 4 млн. 300 тыс. человек.
       К поражению летом 1941 года привели не внезапность нападения и подавляющее превосходство немецкой армии, «а небоеспособность советского военного Левиафана. Армия, набранная на 90% из полуграмотных крестьян, плохо обученная, вместо уставной дисциплины повязанная политическим террором, не имевшая существенных мотиваций ни к наступлению, ни к обороне, - при первом столкновении с агрессивной «пассионарной» военной машиной немцев начала просто разваливаться и разбегаться. Доказательство - количество пленных: 3 млн. 800 тыс. человек за июль–ноябрь 1941 года. Массовых сражений с таким числом участников в указанный период войны просто не было, а это говорит об отсутствии воли к сопротивлению и преимущественно добровольной сдаче» (М. Солонин).
       Ради самосохранения режим не жалел человеческих жизней: многие победы одерживались ценой огромных жертв. На фронте получили распространение такие бесчеловечные методы, как разминирование полей пехотой, атаки смертников - так называемых «штрафных батальонов», линия заградительных отрядов, расстреливавших отступавшие части. С 1943 года в действующей армии свирепствовал СМЕРШ. Но средств террора для победы явно недоставало.
       Вместе с тем за два десятилетия духовные силы народа не удалось сломить окончательно, в нем сохранилось религиозное жизнеощущение: на занятых германскими войсками территориях открывалось множество храмов. Решающую роль в победе сыграло то, что народ осознал смертельную опасность немецкого фашизма, который был нацелен на физическое истребление большей части русского народа и порабощение оставшихся в живых.
       В борьбе с гитлеризмом режиму пришлось опереться на духовный фундамент, последовательно уничтожавшийся ими более двух десятилетий. Советские вожди во имя самосохранения и защиты плацдарма безбожной теократии были вынуждены частично освободить религиозное, национальное и индивидуальное самосознание народа. Ибо люди могли воевать только за свободу и реальные жизненные интересы, а не за коммунистические фикции. Сталинизм в борьбе с фашистским противником пытается сделать ставку на патриотические и религиозные чувства, на раскрепощение человеческой индивидуальности. «Именно поэтому в 1941 г., в тяжелой обстановке военных неудач, не кто иной как Сталин вынужден был произнести всенародно те имена, которые с 1917 г. ни разу не произносились с высоких трибун: «Пусть вдохновляют вас в этой борьбе образы наших великих предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова»...» (К. Касьянова). В ноябре 1941 года в речи на Мавзолее Сталин говорит об угрозе для великой русской нации. Через год войны возвращаются дореволюционная патриотическая символика и терминология, элементы царской военной формы. Власть призывает к борьбе не за догмы, а за Родину и Отечество. Через несколько месяцев войны стала появляться информация о немецком порядке на оккупированных территориях. Люди все больше сознавали, что немецкий фашизм приговорил русскую нацию к уничтожению и рабству. Пробуждается воля к сопротивлению и борьбе у народа, который позднее дошел до Берлина. Война, ставшая Великой Отечественной, потребовала от людей тех качеств, которые искоренялись два десятилетия: любви к России, к отечественным традициям, инициативы, свободы принятия решений, чувства ответственности, совестливости, преданности делу и людям, заботы о близких, ощущения ценности жизни, осознания зла смерти... Успешно воевать, инициативно принимать решения в труднейших обстоятельствах и брать на себя ответственность мог только независимый волевой человек, как Жуков и Рокоссовский, а не безвольный исполнитель вроде Ворошилова или Буденного. Вопреки страшным реалиям войны, в обществе впервые за долгие годы зарождается атмосфера здоровых человеческих отношений. Этим объясняется тот странный факт, что цензура в годы войны свирепствовала меньше. Вместе с тем решающую роль сыграли определенные «метаморфозы русского патриотизма». «Разрешенные» идеологией патриотические чувства сделали свое дело: народ предпочел хозяина плохого, но «своего», плохому и чужому. Эта консервативная сила и решила исход войны. Не было бы ее - некому было бы воевать. Когда немцы захватили половину европейской России и люто там свирепствовали, когда враг был у стен Москвы, и когда свой злодей в эти трагические минуты дает понять, что он уже не злодей для своих «братьев и сестер», - доверчивая стихия русского патриотизма встает на защиту Отечества. «За Родину и за Сталина» - за свою Родину и за Сталина, который делает все, чтобы показаться «своим». Из «гениального вождя всех времен и народов» он становится «исконно русским Хозяином», «Отцом» народов России, генералиссимусом (от лавров Суворова), а его штаб - «Ставкой Верховного» (в традиции принятия главнокомандования самим государем).
       В решающие моменты определяющей силой оказывается именно эта метаморфоза русского патриотизма, выбирающая не между добром и злом, а между «своим» и «чужим». Необходимо, чтобы русский патриотизм перестал быть слепым и искаженным и чтобы его просветлили историческая память и нравственное сознание. Во всех преобразованиях необходимо учитывать этот упрямый факт упрямого русского патриотизма, того онтологического чувства, которое сохраняет нацию в тяжелейших испытаниях, но которое, будучи слепым, может подтолкнуть народ на новые круги адских мук и страданий.
       Благодаря внутреннему раскрепощению народ в годы величайших страданий чувствовал себя гораздо свободнее, чем до войны и после нее. Об этом свидетельствует Борис Пастернак: «Трагический тяжелый период войны был живым периодом и в этом отношении вольным радостным возвращением чувства общности со всеми... Война явилась очистительной бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления... И когда возгорелась война, ее реальные ужасы, реальная опасность и угроза реальной смерти были благом, по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мертвой буквы. Люди не только... на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всей грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной...»
       Таким образом, в войне победил возрождающийся народ, на котором паразитировала власть богоборческой идеологии - идеократия. Однако террор и кровавая война истребляли лучших людей - самых нравственных, честных и смелых. Страна потеряла убитыми и умершими пятую часть населения. Многие из оставшихся в живых были внутренне сломлены.

Сталинское «церковное возрождение»

       Церковь в годы смертельной опасности оставалась с народом: уже 22 июля 1941 года митрополит Сергий (Страгородский) обратился к народу с патриотическим воззванием, в котором осудил священников, сотрудничавших с фашистами. Мобилизуя для войны остатки духовных сил народа, режим был вынужден ослабить религиозные гонения: в 1942 году власти разрешили крестный ход вокруг храмов на Пасху, начали допускать богослужения на полях сражений. Сталин выпускает из лагерей оставшихся в живых священников и епископов, открывает некоторые уцелевшие храмы, разрешает издательскую деятельность.
       С1943 года режим начинает новую антирелигиозную политику: под строгим государственным контролем в стране восстанавливается церковная жизнь. 5 сентября 1943 года в «Правде» на первой странице было опубликовано сообщение о встрече митрополитов Русской Православной Церкви Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) со Сталиным, который согласился на созыв Архиерейского Собора.
       На Архиерейском Соборе 8 сентября 1943 года впервые за советское время избирается Патриарх, которым стал митрополит Сергий (Страгородский), и Священный Синод; восстанавливаются епархии. 14 сентября 1943 года СНК СССР утвердил создание Совета по делам Русской Православной Церкви - для связи между правительством и Московской Патриархией. В сентябре 1943 года возобновилось издание «Журнала Московской Патриархии», в ноябре Совнарком разрешил открытие в Москве богословского института и пастырских курсов (с 1946 года - академия и семинария). С февраля 1944 года начинается возвращение храмов Церкви. В 1945 году принимается новое Положение об управлении Русской Церковью, в котором юридически признаются Патриархия, церковная иерархия, ограничиваются права «двадцаток» (управляющих делами церковного прихода и состоящих из мирян), священник вновь становится главой церковного прихода. Характерно, что все эти изменения противоречили законодательству 1929 года, что и было использовано в дальнейшем при хрущевских гонениях на Церковь.
       Эти уступки тщательно дозируются, но на фоне предыдущего истребления выглядят едва ли не новым рождением. Сталинское «церковное возрождение» вместе с относительным благом несло множество соблазнов. Атеистическая власть выдает себя чуть ли не за радетельницу о нуждах Церкви. В обмен на частичные свободы руководство Московской Патриархии вынуждено было смиряться с униженным положением Церкви. Послания Патриарха и Священного Синода полны обязательных по тем временам славословий в адрес «вождя народов».
       Одновременно с уступками власть потребовала участия Русской Православной Церкви в международной деятельности по защите интересов советского режима, повышению его международного авторитета (в том числе благодаря участию во Всемирном совете церквей, в экуменическом движении, во взаимодействии церковного руководства с главами Восточных Церквей).
       Так одновременно с улучшением положения Церкви складывается новая форма компромисса. При помощи различных фальсификаций власть стремится направить религиозное сознание на поиск «врагов» православия где угодно, только не в системе государственного атеизма. В среде православных формируется ложная точка зрения, что наша родная советская власть защищает православие от мирового заговора папизма, протестантизма, жидомасонства и разврата демократий. Принимая такую точку зрения, мы совершаем серьезную ошибку в оценке прошлого нашей страны.

Начало крушения идеократии

       Тяжкие испытания войны показали, что душа народа жива. Наступили долгие годы трудного восстановления сил и очищения религиозной совести народа. Сознавая опасность этого возрождения, сталинский режим в конце сороковых годов пытается вновь надеть «намордник» на людей, которые в неимоверных испытаниях ощутили вкус свободы, веры и надежды.
       Сразу после окончания Второй мировой войны СССР начинает готовиться к новой экспансии, к будущей большой войне: в Греции и Китае поддерживается гражданская война; инициируются конфликты в Корее и Берлине. Первая мировая война привела к созданию СССР, вторая - социалистического лагеря, поэтому для полной победы коммунизма необходимо готовиться к третьей - окончательной мировой войне, создавая достаточный запас ядерного оружия и ракет. В подготовке к войне вновь мобилизуется экономика страны. Основные научные и производственные ресурсы бросаются на создание ракетно-ядерного оружия, огромные средства тратятся на кражу военных технологий на Западе. Усиливается эксплуатация рабочих и особенно колхозников. Карточная система просуществовала до конца 1947 года. Готовилось устранение товарного производства и введение прямого товарообмена. Десятки миллионов заключенных ГУЛАГа - граждане СССР, немецкие военнопленные и репрессированные народы - работали на износ бесплатно.
       Сталин готовил очередную чистку верхнего эшелона партийно-государственной номенклатуры, которая устала от бесконечного напряжения и перманентных репрессий и на которую можно было бы свалить вину за прошлые репрессии. Подверглось террору и руководство стран социалистического лагеря. Для новой встряски страны и кадровой чистки была необходима новая идеологическая доктрина, способная «зажечь» сердца миллионов людей. Сталинизм начал мимикрировать от коммунизма к национал-социализму, чем объясняются репрессии целых народов, кампания против евреев - «безродных космополитов» - и дело «врачей-убийц». Процесс врачей явно вел к всеобщей чистке страны по национальному, расовому принципу. Партийные идеологи все смелее говорят о русском патриотизме. Кампания «борьбы с низкопоклонством перед заграницей» распространяется на сферы науки, искусства, культуры.
       Возобновляется террор. В лагеря потекли потоки недавних победителей в великой войне - наших солдат и офицеров, а также репатриантов из стран Восточной Европы - всех, кто мог свидетельствовать о жизни за железным занавесом. В лагеря отправляли не только бывших власовцев и бандеровцев, но и многочисленных бездомных инвалидов войны, которых во время специальных операций отлавливали на улицах больших городов. Тогда же началась травля деятелей культуры, от которой одними из первых пострадали Анна Ахматова и Михаил Зощенко. Это было время, «когда после великодушия судьбы, сказавшегося в факте победы, пусть и такой ценой купленной победы, когда после такой щедрости исторической стихии повернули к жестокости и мудрствованиям самых тупых и темных довоенных годов...» (Борис Пастернак).
       Однако готовившаяся широкомасштабная чистка не успела развернуться из-за смерти диктатора. 115с даже сами партийные вожди уже не хотели возврата к старому.
       После того как в Великой Отечественной войне режим для самосохранения был вынужден выпустить из подполья силы национального и религиозного самосознания, началось медленное, но необратимое отступление идеократии.

Виктор Аксючиц